
Коли уж пошли одно за одним тюремные воспоминания на фоне навальнистского и прочих процессов, любопытно наблюдение, что в заключении у меня не было чувства, что меня лишили свободы, потому, что здесь не было ничего ценного, чего можно было лишить. То, что презентовалось как свобода, ею не являлось. Это детство, пришедшее на конец совка, концентрат скуки, лицемерия и общественной болезни, что принято именовать здесь духовностью.
Избыток субъектности, которые другие принимали за "внутреннюю свободу" был именно избытком субъектности, самости, эго, гордыни — всего того, что я считаю лучшими свойствами. Свободой же я считаю наличие возможностей, реальных, а не воображаемых (духовных). А ими в 1990-х в России только запахло, но я еще не начала их ценить, будучи существом более экзистенциальным, чем социальным.
Однако, замечу, социализация — лучшее, что могло случиться с амбициозным материалистом. Если в раю нет социума, то зачем мне рай?
______________
Подписывайтесь на мой телеграм-канал:
https://t.me/alinavit2024Алина Витухновская