Образ Америки так любопытен, что, пожалуй, вовсе не до Америки.
Мы сегодня даже не спрашиваем друг друга, каким образом армия и полиция отчуждают и персонифицируют право на власть, это у нас в сознании само собой разумеется. Русские люди вот прямо открытым текстом просят плетки, говорят, без нее грустно, да и порядка нет. Нет, не для себя просят - для сограждан: неразумных, сумасшедших, сущеглупых.
А народ, когда он хочет плетки, он ее получает. Чего-то другого он, может, и не получит, если попросит, а плетки получит. Так работает волшебное пространство власти.
В современной России и в современной Америке Платона с его совместными тренировками женщин и мужчин-стражей и общими детьми и прочими завиральными идеями судили бы так же, как судили в Афинах, - может быть, без суда, может быть, на газетных страницах каких-нибудь. Да и как не судить, кто же и тоталитарен, как ни Платон. Но он ведь спрашивал, в свое время, на каких основаниях строится это отчуждение, а не принимал его как должное.
Образ расстрела, может быть, более мощный стимул, чем наличие под рукой оружия. Оружие, конечно, мощная вещь. Оно просит всем своим видом быть применено. А образ расстрела не просит быть воплощенным?
~
(Граждане также уверены, что, когда дело доходит до вопроса, что позволять сумасшедшим, сами они будут сочтены разумными.)
