Когда большевики и молодые неформалы стали объединяться, пришлось вызывать ОМОН.
Свежего воздуха жаждут лидеры оппозиции. Не за ним ли они бегали по улицам с красными флагами? Бегать теперь нельзя — оппозиционеры решили поискать друзей среди неформальной нонконформистской молодежи, принявшись заигрывать с ее кумирами. За что и получили как-то по мозгам...
Свалка
«Все чего у тебя нет, есть здесь и сейчас!» С такого лихого лозунга в канун Нового года в Доме культуры имени Горького начиналась акция с обязательным ныне революционным названием «Руководство к действию». То было что-то вроде съезда коммунистов-великодержавников и представителей неформальной молодежи: музыкантов и художников. Посвящалась акция непрерывному фестивалю современного искусства «Русский прорыв». Организовали ее несколько молодежных движений современного искусства и «патриарх» национал-большевизма — газета «Завтра».
Посреди зала — наспех собранная инсталляция: пивные банки, прочий ненавязчивый хлам, надписи «постмодернизм» и «антисистема», увенчанные муляжом ракеты. У сцены сложены мешки с песком, хотя видимо, уместней была бы песочница. Любители военной атрибутики старательно заполнили пространство своей бутафорией.
— Композиция имеет в виду свалку где находится антисистема, — разъяснил «главный оформитель» выставки Николай Добрев.
В лучшем случае действо напоминало самоуничтожение поверхностного концептуализма. В худшем — то ли детский утренник (лопаточки в руки! будьте естественней!), то ли пионерлагерную «Зарницу». Редактор полуконспиративной газеты «Завтра», герой Афганистана Александр Проханов выражал восхищение окопным антуражем: «Я чувствую себя в знакомой среде. Эти трофейные ракеты! Я думаю, у них еще есть взрыватели и детонаторы и мы из них еще постреляем». Как подобает, организаторы устроили пресс-конференцию. Она прошла в атмосфере суперконцентрированной серьезности, которую не разбавили даже язвительные ухмылки «посторонних зрителей».
Задайте умный вопрос!
Высказывания подчеркивали попытку придать собранию дух единства. Восторжен был кумир неформальной молодежи, ставший ее легендой, рок-певец Егор Летов:
— Акция состоялась. Наконец-то мы вместе. Все наши находятся здесь. Именно «наши»: и коммунисты, и националисты. Приятно. Это все.
По-своему, держась и духе «крутой молодцеватости», объединял публику Александр Проханов:
— Полгода, как газета «День», ныне закрытая ельцинистами, упорно и целенаправленно ведет свои программы, связанные с авангардом и молодым андеграундом, со всей нашей нонконформистской культурой.
Егор Летов, проникшись порывами любви «русского писателя» к непослушной молодежной культуре (у-ти, маленькие!), признался:
— Раньше те идеалы, которые мы отстаивали, мы называли анархией. Теперь я понимаю, что термин несколько не соответствует истине. Мы — коммунисты. Причем коммунисты ультралевые.
Раньше молодые вторили песням Летова, чтобы пассивно сопротивляться коммунистической системе. Он сам сидел в белых стенах по воле советской милиции. Теперь Летов объявил себя коммунистом.
Автор книжек о мистике и тайных заговорах Александр Дугин попытался отвлечь аудиторию от объединения вокруг левых идей. У него свой метод. По его мнению, ничего страшного в объединении вокруг фашистской идеи нет:
— В начале «перестройки» была проведена конференция в Институте философии. Никакого адекватного определения фашизму дано не было... В конечном итоге этот размытый термин не обозначает в принципе ничего.
Лишь политрук собрания, игравший роль спикера, некто Григорий Гусаров, не увлекался размышлизмами своих соратников, блюдя чистоту высказываний из зала:
— Провокации? Если будут провокации, они будут жестоко пресекаться... Глупейшие вопросы... Задайте хотя бы один умный вопрос, будет такой же умный ответ.
Начинает бурлить
Лившиеся со сцены вдохновенные речи о некоем мифическом единстве воспринимались особенно комично в контексте высказываний молодых художников, чьи работы висели в зале, тех, с кем, по сути, жаждали единения словоохотливые (или словопохотливые?) вторично-второсортные политики.
— Мы хотим сказать: «Убивайте беременных женщин!» И публика, услышав это, пойдет и сделает это, — заявил вундеркинд Александр Ревизоров.
— Помыслы молодых «нонконформистов» окончательно потонули в реках, как выразился другой художник — Алексей Зубаржук, «отстраненной агрессии». Зачем им какие-то прохановы или дугины?
Другие «нонконформисты» в это время подпирали стены ДК имени Горького. Кто они и что хотели? Даже отчаянный политрук Гусаров понял их стремления:
— За стенами дома начинается настоящий процесс. Они не только на Летова ломятся... Что-то начинает бурлить... Сейчас нужно сделать хотя бы что-нибудь!
И «что-нибудь» было сделано.Те, которые стояли и мерзли за стенами дома, подростки, не изловчившиеся отыскать 25 тысяч на входной билет, принялись бить окна ломать двери, опрокидывать машины. Неконцептуальный, даже в чем-то конформистский (по причине своей ежегодности), зимний воздух, перемешанный с алкогольными парами и выхлопными газами, проникая через свежевыбитые стекла, стал разбавлять застоявшийся старческий воздух конференции.
Стоимость разрушенного плюс несостоявшийся банкет и возвращенные деньги за билеты составили 10 миллионов рублей. Пока еще для многих цифра. Подростки проявили-таки активность — качество, об отсутствии которого так долго обвинительно сожалели организаторы. Но с началом уличных маневров ораторы как-то незаметно ретировались. Ракета не взлетела. Революция не началась. «Новый виток войны» завершил поспешно прибывший ОМОН. Но это уже была не война, а бытовуха.
Переходный возраст
Какую же хлипкую полуживую концепцию можно вычислить, напрягаясь анализом этой дворовой вт принципе «войнушки»? Ну разве что такую: это не запредельно изысканная «отстраненная агрессия» художников, а пустая, прыщавая «агрессивная отстраненность». Так случается не в переходные периоды истории. Так происходит в переходном возрасте у детей, склонных к стадности и интеллектуальной скудности.
Это не эффективное инакомыслие. Это эффективное безмыслие толпы. Нескольких тысяч. Как бы «панки». Откуда? Откуда столько? Это неприлично. Смешно. Это не лезет ни в какие ворота, кроме тех, что распахнули эпатирующие коммунисты и прочие «руководители к действию».
Александр Казинцев, заместитель главного редактора «Нашего современника», восторгался:
— Вот на улице стоят молодые. Они выражают протест. Они беглецы из системы, поэтому я с ними.
Эта фраза прозвучала до начала инцидента. Что говорил бы Казинцев, случись ему оказаться как бы невзначай в процессе атаки на ДК слегка покалеченным предполагаемыми последователями? «Я с ними» однозначно исключается. Бытие и битье моментально определили бы сознание.
И вот уже тот, кто с ними, тот против них. Симптоматична реплика политрука Гусарова, сменившего стиль сразу же, как началось уличное действо:
— Там, на улице, неуправляемая толпа. Там люди, которые находятся под кумаром, под алкоголем. Это полная дебилия!
Пример искажения идейной убежденности в случае повышенной экстремальности.
Дайте им соску
Успевшие проникнуть в зал хмурые мальчики с рыбьими припухшими лицами вяло и нестройно скандировали, садируя нервы устроителей: «Егора, дайте нам Егора!» Один из организаторов, задыхаясь, вопил: «Если бы Егор вышел, они бы успокоились!»
Дайте детям соску. Спойте им «Спокойной ночи, малыши».
Безумно требуемый Егор заявил все же чуть позже, что акция состоялась:
— Это новый виток войны. Наш враг — равнодушный обыватель.
Миф о единстве никогда не трансформируется в мир единства. Мир единства — это крайность единственности, это апофеоз индивидуализма.
Несопоставимость уровней интеллекта бросается в глаза. Различная суть скрывается за каждым общеупотребительным термином. Оппозиция стоит на разных позициях.
Неискушенный зритель-обыватель вздохнет: «Лишь бы не было войны». И, подозреваю, никогда не догадается, кто есть кто. Только он, презираемый обыватель, на которого направлен гнев воинствующих нонконформистов, единственный не заподозрит их ни в глупости, ни подвохе. Только он не пристанет к ним с язвительными вопросиками. Только перед ним пройдет спектакль с грубым названием «Единство».
Та «внеличностная ценность», о которой сказал Егор Летов, всего лишь сублимированные проблемы человека, боящегося остаться наедине с индивидуальной неоправданностью собственного существования.
Боязнь уткнуться в неперевариваемое «свое» — причина отстаивания поверхностных социальных идей. Внутренняя ущербность — мощнейший стимул для развития стадного чувства. Внеличностная Ценность — следствие неценности личностного.
И посему все, чего у тебя нет, того не было и не будет.
Алина ВИТУХНОВСКАЯ
«Новое время» № 3, 1994