Ты же помнишь, была она бодрой, розовощекой. Порой появлялось в ней некое кокетливое блядство, интимный какой-то угар, что воплощался в таинственно-распевное, разухабистое "эх", долгое, основательное.
А внутри междометия вибрировали плотские пахучие смыслы, до тех пор, пока Старость не устремила ее чувственность в Ничто.
Бабушка выдерживала паузу, возбуждала свою Внутреннюю Пустоту, своего Внутреннего Самца-Мертвеца-Иванушку.
(Дед Иван был бессмысленно-припадочно-яростный. Так и умер, кинувшись в сорок четвертом под танк немчуры.)
"Охуел ты, охуел Иван!" - орал Командир в оглохшие уши Смерти. То-ли в восхищении орал, то-ли с сочувствием. А потом, завороженный подвигом блаженного , замолчал. Глядел на труп долго так, вдумчиво. А после пошел в деревню ближайшую, и немчуре той самой сдался.
"Расстреляйте меня! " - говорит: " Грешен я , ибо смешно мне все стало - и Родина моя, огромно-корявая и хищная, словно Черт, и невеста дебиловатая, с косой до пояса, скользкой и липкой, будто петля, с повешенного снятая... Невестушка опостылела мне, с любовью ее угодливой, да с ляжками жирными, да с грудями огромисто-удушливыми. И смешны мне красноармейцы-паяцы, солдатики ада предательства русского, с оловянной Вечностью Ничто в монголисто-подлых глазах. И падаль пролетарская, тля гармошечная мутации революционных... Хаос в горошек....Горошек - в пулю... Слышу я, как Осень хрипло звенит бубенцами Конца, желтой гибелью листьев гепатитного праха, как звенит колокол по Руси осиновой.
Все опостылело мне - и Иосиф Виссарионович, насекомое раздутое, кукла грузинская, Карабас- Барабас для наивных мальвиновых мальчиков русских, да для пингвинов в пиджаках чекистких.
Я бы спросил его: "Иосиф, перед кем понтуешься?" Перед родинойрусьюсакральнойнеистребимойпаралл
Командира расстреливают.
КОМАНДИР, УЖЕ МЕРТВЫЙ:
"Ебанная матрица! Не стоило всматриваться в Ивана то мертвого! Многое увидел я .Словно Нутрь Яви прозрел. А Родина-Мать, она то зрячих не любит ! Выколет мне глаза коготками сучьими, садистически-задиристо, разухабисто-чикатилисто. А видение, что было мне -- антинародно. Посему, выколят мне глаза колом, расчленят серпом, да молотом ударят по горе-уму.
И этапом грустным, поэтом русским унесусь в смысловое гетто, туда, где нас нету...
Гением от гниения, от гибельного Ивана, от вечного возвращения, от голоса Левитана...
Алина Витухновская 2010