yarkevich в Русский Марш глазами патриотов, националистов и русских писателейРУССКИЙ МАРШ
Я давно хотел пойти на Русский марш. Я – патриот России. Все патриоты России ходят на Русский марш.
Но у меня не получалось.
Я наконец-то попал на Русский марш. Там шли не только люди. Там были еще знамена. Комплексы. Амбиции. Символы. Архетипы. Табу. Слоганы. Знаки. Книги. Литературные персонажи. Шло все то, что так или иначе присутствует в России.
Я ошибся в Русском марше. Я думал, первым пойдет Пушкин. Или Сталин.
Первым шел неизвестный мне мужчина.
Я не ошибся в Русском марше. Неизвестного мужчину быстро убрали. И первым, как и полагается, оказался Пушкмн. Совсем рядом с ним, как и следовало ожидать, шел Сталин.
Пушкин ведет себя как всегда. Грызет ногти. Не глядит по сторонам. Делает вид, что сочиняет стихи. Видно, что очень странный мужчина.
Сталин идет следующим. Трубку не курит Улыбается всепонимающей доброй осветской улыбкой. Рассказывает Пушкину брутальный грузинский анекдот. Внезапно останвливается и забывает про Пушкина. Но потом идет вперед дальше. Видно, что очень добрый человек. Хорошо бы, тааких было больше. Как Сталин. Если бы таких, как Сталин, было больше, то вокруг была бы совсем другая жизнь.
Тургенв идет, озираясь по сторонам. Тургеневу на Русском марше явно неуютно. Тургеневу хочется с Русского марша поскорее уйти. Но он не может. У Тургенева тут миссия. Тургенев представляет здоровую либеральную струю в тухлом болоте национализма Русского марша.
Сразу полсе Тургенева идет Муму. Муму злобно тявкает на Тургенева. Муму не понимает, зачем ее утопили. За что? Почему? Она же такая милая собачка. У нее были большие планы. Ее так все любили. А потом утопили. Но она на Русском марше не только, чтобы тявкать на Тургенева изза того, что ее утопили.. Еще из патроиотизма. Муму – патриотка. Хотя ее считают националисткой. И она тявкает на Тургенева не только из мести. Она тявкает на Тургенева, как патриотка на либерала. Чтобы Тургенев забыл свои либеральные глупости. Ну, еще немножко тявкает как националистка. Чтобы Тургенев не топил больше русских собак. И чтобы больше не давал им коровьего имени Муму. Собака – не корова.
Затем идет Тухачевский. Тухачевский говорит Сталину спасибо, что Сталин его расстрелял. Так было лучше для самого Тухачевского.
Идет актер Сергей Безруков. Он – русский актер. Он не мог не пойти на Русский марш. Но он идет с синяком под глазом. Этот синяк ему поставил Есенин. За то, как актер Сргей Безруков его сыграл.
Дальше идет сам Есенин. У Есенина в руках бутылка водки. Есенина держат с двух сторон. Чтобы Есенин не убил Ссергея Безрукова за то, как Ссергей Безруков его сыграл. Чтобы все ограничилось только синяком.
Идут все женщины русской литературы. Женщинам в русскойл итературе еще сложнее, чем мужчинам. Поэтому кто прихрамывает. Кто припрыгивает. Кто что-то злобное бурчит себе под нос. Ровной походкой идет и ничего не бурчит только одна Муму.
Лев Толстой идет с красной щекой. Это Анна Каренина дала ему пощечину. И обозвала старым хреном. И вонючей бородой. И сказала, чтобы старый хрен так больше не делал. Чтобы думал в следующий раз. Чтобы не завсовывал больше русскую женщину под паровоз. Пусть дальше старый хрен сам лезет под паровоз. Пусть паровоз переедет ему вонючую бороду.
Достоевский тоже идет весь красный. Даже больше красный, чем Толстой. Красный с двух сторон. С одной стороны ему дала пощечину Сонечка Мармеладова. Она давно ходит на Русский марш, чтобы встретить здесь Достоевского. И вот наконец встретила. И сразу дала ему плщечину. И не за то, что Достоевский из нее, православной девушки, для которой одна только мысль о сексе – уже наказание, сделал секс-рабыню разным тварям в сауне на Васильевскком острове. Не за это. За это она Достоевского простила. За другое. Сонечка – патриотка. И даже больше. Сонечка - националистка. А Достоевский сказал, что правда выше России. Это разозлило Сонечку. Это не так. Это типично для патриотов – при первом удобном случае отказаться от России и спрятаться за правду. А правда не выше России. Ниже. Поэтому Сонечка и ударила Достоевского по правой щеке. За правду.
Но Достоевский красный и с левой стороны. Это ему дала пощечину Настасья Филипповна. И не за то, что он ее зарезал. За другое. За футбол. За русский футбол. Настасья Филипповна – патриотка. И не только. Она и ниционалистка тоже. Она считает, что патриотизм – это только первая ступень к вершине национализма. Она не верит в патриотизм. Но зато она верит в русский футбол. Что возрождение России начнется с русского футбола. Что когда играет сборная России, надо забыть о всех предрассудках и бегать с русским флагом. Настасья Филипповна бегает. Хотя путает офсайд с фасадом, форварда – с фарватером, Аршавина – с парашей, Хиддинга – с холдингом, а пенальти – с панелью. Но бегает. А Достоевский не бегает. Достоевский сидит дома, когда играет сборная России, и говорит, что футбол – это только футбол. Это попса. А Россия тут не при чем. Россия – это дух. Настасьью Филипповну это злит. Россия – не только дух. Россия еще и футбол. Не веришь в русский футбол – не верь. Но тогда не надо ходить на Русский марш. Тогда сиди дома. Занимайся патриотизмом. Смотри эротический канал «Плейбой» на РЕН ТВ. А на Русский марш не ходи. Там будет Настасья Филипповна. Она даст пощечину. Как она дала Достоевскому. За футбол. За Россию. За Россию и фтубол.
Участники марша не на параде. Они свободно перемещаются по колонне. Они догоняют друг друга. Достоевский догнал Тургенева и убеждал его не писать в душе. Достоевкий - русофил. Русофилы в душе мочу не льют. Они это делают над унитазом. Или во дворе в углу. Они только там производят отлив мочи. Тургенев не понимает – зачем, если в душе не произвести из себя отлив мочи, вообще ходить в душ? Мочеотлив в душе дает андреналин. Это надо сделать так, чтобы никто не заметил. Чтобы не было потом скандалов с женой. Это волнует. Это возбуждает. Это тревожит. Это как запретный плод. Это нельзя. Это табу. Но поэтому этого хочетсяя сильнее всего. Как оргазма. Как всех западных вещей, которых в России нет. Как оранжевой революции. Как свободных выборов. Как болшого выбора сыров. Поэтому западники всегда мочеиспускаются только в душе.
Чехов идет как сам не свой. Его приходится убеждать, что он свой Его все любят. Его все знают. Ему нечего бояться. Его на Русском марше никто не обидит. Его тут все, как Сталина, считают русским и своим.
Суворов идет недовольный. Суворов считает, что с Грузией воевали не так. На Грузию не надо было идти с моря. На Грузию надо было идти через Кавказский хребет.
Людмила Зыкина идет крсивая. И величавая. Как всегда. Как песня. Как женщина-песня. Она и поет красивую и величавую русскую народную песню про рябину.
Но потом Людмила Зыкина падает. Это Катюша Маслова наступила ей сзади на подол платья. Катюше Масловой надоели русские народные пенси. Они все грустные. Они все глупые. Катюше Масловой хочется умных и веселых песен. Как песня про малину. Как она сама. Как вся ее жизнь.
Идет Лермонтов. Лермонтов кричит антикавказские лозунги. Лермонтов готов снова ехать воевать в Чечню.
Дальше летит Чайка. С ней делали Бог знает что. В нее стреляли. Ей выдирали перья. Ей затыкали клюв. Ее насиловали воробьи. Ее заглушали вороны. У нее воровали еду крысы. Ее использовали для секса злые подростки. Но она уцелела. Она возродилась. Как птица Феникс. Как рубашка Николая Второго. Как Сталин. Она летит, гордая и непобедимая. Без нее никто не может. Ее все боятся. Олигархи покупают моря, чтобы она над ними летела. Олигархи покупают яхты, чтобы покормить ее на море свежей рыбой. Бюрократы дают ей шенгенскую визу, чтобы она не знала границ. Ни один русский театр не может без нее обойтись. Режиссеры с детства мечтают ставить ее как пьесу. Актрисы мечтают играть ее как роль. Весь мир у ее ног.
Идет трансвестит. Он родилсяя женщиной в мужском теле. Он долго терпел. Пока наконец не пошел на операцию по перемене пола. Транформация пола прошла удачно. Он получил адекватное себе тело. Теперь он – она. Она очень изменилась по сравнению с тем, когда она еще была он. Тогда он был русофобом. Он не любил Россию за то, что в ней много бюрократии. Что в центре Москвы стоит Кремль. Что на каждом шагу менты. За все то, что патриоты снесняются в России. Теперь он стал ей, а она стала националисткой. Она увидела русские плюсы и русское перимущество. Русские бонусы. Русские перспективы. Трансвеститы лучше понимают Россию. Без национализма нельзя. И без геноцида. И без шовинизма. Патриоты стесняются сильных чувств, и Россия из-за них топчется на месте. Патриоты только могут сюсскать о русской духовности. Они ни на что больше не способны. А трансвеститы способны. Трансвеститы ничего в России не стесняются. Трансвеститы готовы на русский реванш. С трансветситами Россия сделает шаг вперед.
Идут, обнявшись, Лев Яшин, Юрий Гагарин и Ксения Собчак. Они пока не оторвались от патриотизма. Но они уже на пол-пути к национализму. Они кричат «Россия, вперед!». Им хорошо вместе. Им никто не страшен. Никакая там тварь Если появится тварь, Лев Яшин удавит ее вратарскими перчатками. Юрий Гагарин задавит ее косимческим корбалем. Ксения Собчак сожжет ее лучами своей славы.
Идет бедная Лиза. А Толстой, как Достоевский, идет теперь тоже красный с двух сторон. Это сделала бедная Лиза. Она дала Толстому пощечину. За то, что ее утопили. И за все остальное. За коммунизм. За капитализм. За постиндустриальное общество. За интернет. За интерьер. За гностицизм. За агностицизм. За русскую литературу. За девальвацию рубля. За сетевые магазины. За майора Евсюкова. За все говно. За все.
Идет Наташа Ростова. Она – поэтесса. Она теперь говорит только стихами. Она зажигает своими стихами Русский марш. Вот лишь некоторые из ее стихов. «Ча-ча-ча! Ча-ча-ча! Бей хача! Э-ге-ге! Ей-ей-ей! Бей скорее всех хачей!». «Грузины – грязные скотины!». «Не положишь, хохол, Черноморский флот, в твой грязный, хохол, хохляцкий рот!». «Эстонцы – вы овцы! И вы, литовцы – овцы! А вы, латыши, – вши! К вам всем скоро опять придет русский мишка! И всем вам будет крышка!». У нее еще есть стихи про немцев, евреев, белоруссов, поляков и китайцев. И мигрантов. У нее много таких стихов.
Иедт князь Мышкин. Он уговариватет Наташу Ростову больше не писать таких стихов. Он просит ее подумать о любви, терпимости и о душе. О России без злобы и насилия. Но Наташа Ростова не хочет об этомм думать. Оа хочет писать и дальше только такие стихи. А князь Мышкин ей мешает. Поэтому скоро князь Мышкин, как Толстой и Достоевский, будет красный с двух сторон.
Идет Мандельштам. Он хочет быть поближе к Пушкину. Но ему не удается подоцти к Пушкину поближе. Много препятствий. Между ним и Пушкиным - Сталин, бедная Лиза и трансвестит.
Идет педофил. Педофил исправился. Он уже не тот, что прежде. Он другой. У него нет эрекции на детскую попу. Нет, - и все. Как будто никогда и не было. Теперь у него другая эрекция. Эрекция на Россию. Даже не на Россию. На окружающее Россию кольцо врагов.
Идет Башмачкин. И Башмачкин уже не тот, что был при Гоголе. Он оперуполномоченный в ОВД «Замоскворечье». Он главный враг мигрантов. Он скандирует «Россия – для русских» и еще что-то против незаконной миграции. Ему не нужны от мигрантов деньги. Но он вынужден брать с них деньги. Если бы у него были деньги, он бы не брал с мигрантов деньги. Но у него нет днег. Поэтому он берет деньги с мигрантов. Но для Башмачкина это не перстуление. Это не взятка. Не коррупция. Он считает, что именно для этого мигранты приехали в Россиию. Чтобы дать ему, русскому человеку, деньги, котоых у него нет.
Едет русская тройка Там стоит пулемет. Из пулемета русская тройка будет стрелять по мигранту Нурали.
Идет Гоголь. Гоголь прдельно сосредоточен. Гоголь на Русском марше – самый главный. Он – инициатор Русского марша. Его теоретик. Гоголь один знает, чем патриотизм отличается от национализма, геноцида и шовинизма. Патриотизм – это когда русские любят Россию, но никому об этом не говорят и ничего при этом не делают. Национализм – когда русские любят Россию и готовы бить мигранта Нурали. Шовинизм – когда русские любят Россию, говорят об этом вслух и бьют мигранта Нурали. Геноцид – когда русские уже избили мигранта Нурали. Когда уже о любви к России можно не говорить. Когда уже пора бить кого-то еще. Кого-нибудь из тех, про кого Наташа Ростова пишет стихи. Для этого Гоголь и придумал Русский марш, - чтобы развиваться и идти дальше. Патриотизмом Гоголь уже сыт. Водка, селедка, матрешка и пасхальная служба – это для красных с двух сторон Достоевского и Толстого. Гоголю это не надо. Национализм гоголь дарит Настасье Филипповне и Наташе Росовой. Всем этим несчастным дурам русской литературы. И трансвеститу. Несчастные дуры и трансвестит будут махать на футболе русским флагом. Несчастным дурам этого для счастья вполне хватит. Хватит и трансвеститу. А Гоголю не хватит. Шовинизм он делит между русской тройкой и Башмачкиным. Геноцид он оставляет себе.
Идет Ленин. Ленин тоже на Русском иарше. Ленину хорошо. Ленину уютно. Ленин понимает, что все было не зря.
Последним идет незнакомый мне мужчина, которого я видел в самом начале на Русском марше. Это мигрант Нурали. Тот самый. Это про него пишет стихи Наташа Ростова. Это у него отнимает деньги Башмачкин. Это в него будет стрелять из пулемета русская тройка. Это на нем Гоголь будет проводить политику геноцида. Он тут неслучайно. У него тут бизнес. Он продает участнкам марша кофе, хачапурии сигареты. Еще трехслойные носовые платки.
Нурали – единственный повод для Русского марша. Чтобы защитить от Нурали Россию. Русским вместе тяжело. Русские уже давно друг другу все сказали. Поэтому русские не любят собираться вместе. Если бы не Нурали, то не состоялся бы Русский марш.
Как только Нурали все продаст и уйдет, закончится Русский марш.
Нурали надо задержать.
Я давно хотел пойти на Русский марш. Я – патриот России. Все патриоты России ходят на Русский марш.
Но у меня не получалось.
Я наконец-то попал на Русский марш. Там шли не только люди. Там были еще знамена. Комплексы. Амбиции. Символы. Архетипы. Табу. Слоганы. Знаки. Книги. Литературные персонажи. Шло все то, что так или иначе присутствует в России.
Я ошибся в Русском марше. Я думал, первым пойдет Пушкин. Или Сталин.
Первым шел неизвестный мне мужчина.
Я не ошибся в Русском марше. Неизвестного мужчину быстро убрали. И первым, как и полагается, оказался Пушкмн. Совсем рядом с ним, как и следовало ожидать, шел Сталин.
Пушкин ведет себя как всегда. Грызет ногти. Не глядит по сторонам. Делает вид, что сочиняет стихи. Видно, что очень странный мужчина.
Сталин идет следующим. Трубку не курит Улыбается всепонимающей доброй осветской улыбкой. Рассказывает Пушкину брутальный грузинский анекдот. Внезапно останвливается и забывает про Пушкина. Но потом идет вперед дальше. Видно, что очень добрый человек. Хорошо бы, тааких было больше. Как Сталин. Если бы таких, как Сталин, было больше, то вокруг была бы совсем другая жизнь.
Тургенв идет, озираясь по сторонам. Тургеневу на Русском марше явно неуютно. Тургеневу хочется с Русского марша поскорее уйти. Но он не может. У Тургенева тут миссия. Тургенев представляет здоровую либеральную струю в тухлом болоте национализма Русского марша.
Сразу полсе Тургенева идет Муму. Муму злобно тявкает на Тургенева. Муму не понимает, зачем ее утопили. За что? Почему? Она же такая милая собачка. У нее были большие планы. Ее так все любили. А потом утопили. Но она на Русском марше не только, чтобы тявкать на Тургенева изза того, что ее утопили.. Еще из патроиотизма. Муму – патриотка. Хотя ее считают националисткой. И она тявкает на Тургенева не только из мести. Она тявкает на Тургенева, как патриотка на либерала. Чтобы Тургенев забыл свои либеральные глупости. Ну, еще немножко тявкает как националистка. Чтобы Тургенев не топил больше русских собак. И чтобы больше не давал им коровьего имени Муму. Собака – не корова.
Затем идет Тухачевский. Тухачевский говорит Сталину спасибо, что Сталин его расстрелял. Так было лучше для самого Тухачевского.
Идет актер Сергей Безруков. Он – русский актер. Он не мог не пойти на Русский марш. Но он идет с синяком под глазом. Этот синяк ему поставил Есенин. За то, как актер Сргей Безруков его сыграл.
Дальше идет сам Есенин. У Есенина в руках бутылка водки. Есенина держат с двух сторон. Чтобы Есенин не убил Ссергея Безрукова за то, как Ссергей Безруков его сыграл. Чтобы все ограничилось только синяком.
Идут все женщины русской литературы. Женщинам в русскойл итературе еще сложнее, чем мужчинам. Поэтому кто прихрамывает. Кто припрыгивает. Кто что-то злобное бурчит себе под нос. Ровной походкой идет и ничего не бурчит только одна Муму.
Лев Толстой идет с красной щекой. Это Анна Каренина дала ему пощечину. И обозвала старым хреном. И вонючей бородой. И сказала, чтобы старый хрен так больше не делал. Чтобы думал в следующий раз. Чтобы не завсовывал больше русскую женщину под паровоз. Пусть дальше старый хрен сам лезет под паровоз. Пусть паровоз переедет ему вонючую бороду.
Достоевский тоже идет весь красный. Даже больше красный, чем Толстой. Красный с двух сторон. С одной стороны ему дала пощечину Сонечка Мармеладова. Она давно ходит на Русский марш, чтобы встретить здесь Достоевского. И вот наконец встретила. И сразу дала ему плщечину. И не за то, что Достоевский из нее, православной девушки, для которой одна только мысль о сексе – уже наказание, сделал секс-рабыню разным тварям в сауне на Васильевскком острове. Не за это. За это она Достоевского простила. За другое. Сонечка – патриотка. И даже больше. Сонечка - националистка. А Достоевский сказал, что правда выше России. Это разозлило Сонечку. Это не так. Это типично для патриотов – при первом удобном случае отказаться от России и спрятаться за правду. А правда не выше России. Ниже. Поэтому Сонечка и ударила Достоевского по правой щеке. За правду.
Но Достоевский красный и с левой стороны. Это ему дала пощечину Настасья Филипповна. И не за то, что он ее зарезал. За другое. За футбол. За русский футбол. Настасья Филипповна – патриотка. И не только. Она и ниционалистка тоже. Она считает, что патриотизм – это только первая ступень к вершине национализма. Она не верит в патриотизм. Но зато она верит в русский футбол. Что возрождение России начнется с русского футбола. Что когда играет сборная России, надо забыть о всех предрассудках и бегать с русским флагом. Настасья Филипповна бегает. Хотя путает офсайд с фасадом, форварда – с фарватером, Аршавина – с парашей, Хиддинга – с холдингом, а пенальти – с панелью. Но бегает. А Достоевский не бегает. Достоевский сидит дома, когда играет сборная России, и говорит, что футбол – это только футбол. Это попса. А Россия тут не при чем. Россия – это дух. Настасьью Филипповну это злит. Россия – не только дух. Россия еще и футбол. Не веришь в русский футбол – не верь. Но тогда не надо ходить на Русский марш. Тогда сиди дома. Занимайся патриотизмом. Смотри эротический канал «Плейбой» на РЕН ТВ. А на Русский марш не ходи. Там будет Настасья Филипповна. Она даст пощечину. Как она дала Достоевскому. За футбол. За Россию. За Россию и фтубол.
Участники марша не на параде. Они свободно перемещаются по колонне. Они догоняют друг друга. Достоевский догнал Тургенева и убеждал его не писать в душе. Достоевкий - русофил. Русофилы в душе мочу не льют. Они это делают над унитазом. Или во дворе в углу. Они только там производят отлив мочи. Тургенев не понимает – зачем, если в душе не произвести из себя отлив мочи, вообще ходить в душ? Мочеотлив в душе дает андреналин. Это надо сделать так, чтобы никто не заметил. Чтобы не было потом скандалов с женой. Это волнует. Это возбуждает. Это тревожит. Это как запретный плод. Это нельзя. Это табу. Но поэтому этого хочетсяя сильнее всего. Как оргазма. Как всех западных вещей, которых в России нет. Как оранжевой революции. Как свободных выборов. Как болшого выбора сыров. Поэтому западники всегда мочеиспускаются только в душе.
Чехов идет как сам не свой. Его приходится убеждать, что он свой Его все любят. Его все знают. Ему нечего бояться. Его на Русском марше никто не обидит. Его тут все, как Сталина, считают русским и своим.
Суворов идет недовольный. Суворов считает, что с Грузией воевали не так. На Грузию не надо было идти с моря. На Грузию надо было идти через Кавказский хребет.
Людмила Зыкина идет крсивая. И величавая. Как всегда. Как песня. Как женщина-песня. Она и поет красивую и величавую русскую народную песню про рябину.
Но потом Людмила Зыкина падает. Это Катюша Маслова наступила ей сзади на подол платья. Катюше Масловой надоели русские народные пенси. Они все грустные. Они все глупые. Катюше Масловой хочется умных и веселых песен. Как песня про малину. Как она сама. Как вся ее жизнь.
Идет Лермонтов. Лермонтов кричит антикавказские лозунги. Лермонтов готов снова ехать воевать в Чечню.
Дальше летит Чайка. С ней делали Бог знает что. В нее стреляли. Ей выдирали перья. Ей затыкали клюв. Ее насиловали воробьи. Ее заглушали вороны. У нее воровали еду крысы. Ее использовали для секса злые подростки. Но она уцелела. Она возродилась. Как птица Феникс. Как рубашка Николая Второго. Как Сталин. Она летит, гордая и непобедимая. Без нее никто не может. Ее все боятся. Олигархи покупают моря, чтобы она над ними летела. Олигархи покупают яхты, чтобы покормить ее на море свежей рыбой. Бюрократы дают ей шенгенскую визу, чтобы она не знала границ. Ни один русский театр не может без нее обойтись. Режиссеры с детства мечтают ставить ее как пьесу. Актрисы мечтают играть ее как роль. Весь мир у ее ног.
Идет трансвестит. Он родилсяя женщиной в мужском теле. Он долго терпел. Пока наконец не пошел на операцию по перемене пола. Транформация пола прошла удачно. Он получил адекватное себе тело. Теперь он – она. Она очень изменилась по сравнению с тем, когда она еще была он. Тогда он был русофобом. Он не любил Россию за то, что в ней много бюрократии. Что в центре Москвы стоит Кремль. Что на каждом шагу менты. За все то, что патриоты снесняются в России. Теперь он стал ей, а она стала националисткой. Она увидела русские плюсы и русское перимущество. Русские бонусы. Русские перспективы. Трансвеститы лучше понимают Россию. Без национализма нельзя. И без геноцида. И без шовинизма. Патриоты стесняются сильных чувств, и Россия из-за них топчется на месте. Патриоты только могут сюсскать о русской духовности. Они ни на что больше не способны. А трансвеститы способны. Трансвеститы ничего в России не стесняются. Трансвеститы готовы на русский реванш. С трансветситами Россия сделает шаг вперед.
Идут, обнявшись, Лев Яшин, Юрий Гагарин и Ксения Собчак. Они пока не оторвались от патриотизма. Но они уже на пол-пути к национализму. Они кричат «Россия, вперед!». Им хорошо вместе. Им никто не страшен. Никакая там тварь Если появится тварь, Лев Яшин удавит ее вратарскими перчатками. Юрий Гагарин задавит ее косимческим корбалем. Ксения Собчак сожжет ее лучами своей славы.
Идет бедная Лиза. А Толстой, как Достоевский, идет теперь тоже красный с двух сторон. Это сделала бедная Лиза. Она дала Толстому пощечину. За то, что ее утопили. И за все остальное. За коммунизм. За капитализм. За постиндустриальное общество. За интернет. За интерьер. За гностицизм. За агностицизм. За русскую литературу. За девальвацию рубля. За сетевые магазины. За майора Евсюкова. За все говно. За все.
Идет Наташа Ростова. Она – поэтесса. Она теперь говорит только стихами. Она зажигает своими стихами Русский марш. Вот лишь некоторые из ее стихов. «Ча-ча-ча! Ча-ча-ча! Бей хача! Э-ге-ге! Ей-ей-ей! Бей скорее всех хачей!». «Грузины – грязные скотины!». «Не положишь, хохол, Черноморский флот, в твой грязный, хохол, хохляцкий рот!». «Эстонцы – вы овцы! И вы, литовцы – овцы! А вы, латыши, – вши! К вам всем скоро опять придет русский мишка! И всем вам будет крышка!». У нее еще есть стихи про немцев, евреев, белоруссов, поляков и китайцев. И мигрантов. У нее много таких стихов.
Иедт князь Мышкин. Он уговариватет Наташу Ростову больше не писать таких стихов. Он просит ее подумать о любви, терпимости и о душе. О России без злобы и насилия. Но Наташа Ростова не хочет об этомм думать. Оа хочет писать и дальше только такие стихи. А князь Мышкин ей мешает. Поэтому скоро князь Мышкин, как Толстой и Достоевский, будет красный с двух сторон.
Идет Мандельштам. Он хочет быть поближе к Пушкину. Но ему не удается подоцти к Пушкину поближе. Много препятствий. Между ним и Пушкиным - Сталин, бедная Лиза и трансвестит.
Идет педофил. Педофил исправился. Он уже не тот, что прежде. Он другой. У него нет эрекции на детскую попу. Нет, - и все. Как будто никогда и не было. Теперь у него другая эрекция. Эрекция на Россию. Даже не на Россию. На окружающее Россию кольцо врагов.
Идет Башмачкин. И Башмачкин уже не тот, что был при Гоголе. Он оперуполномоченный в ОВД «Замоскворечье». Он главный враг мигрантов. Он скандирует «Россия – для русских» и еще что-то против незаконной миграции. Ему не нужны от мигрантов деньги. Но он вынужден брать с них деньги. Если бы у него были деньги, он бы не брал с мигрантов деньги. Но у него нет днег. Поэтому он берет деньги с мигрантов. Но для Башмачкина это не перстуление. Это не взятка. Не коррупция. Он считает, что именно для этого мигранты приехали в Россиию. Чтобы дать ему, русскому человеку, деньги, котоых у него нет.
Едет русская тройка Там стоит пулемет. Из пулемета русская тройка будет стрелять по мигранту Нурали.
Идет Гоголь. Гоголь прдельно сосредоточен. Гоголь на Русском марше – самый главный. Он – инициатор Русского марша. Его теоретик. Гоголь один знает, чем патриотизм отличается от национализма, геноцида и шовинизма. Патриотизм – это когда русские любят Россию, но никому об этом не говорят и ничего при этом не делают. Национализм – когда русские любят Россию и готовы бить мигранта Нурали. Шовинизм – когда русские любят Россию, говорят об этом вслух и бьют мигранта Нурали. Геноцид – когда русские уже избили мигранта Нурали. Когда уже о любви к России можно не говорить. Когда уже пора бить кого-то еще. Кого-нибудь из тех, про кого Наташа Ростова пишет стихи. Для этого Гоголь и придумал Русский марш, - чтобы развиваться и идти дальше. Патриотизмом Гоголь уже сыт. Водка, селедка, матрешка и пасхальная служба – это для красных с двух сторон Достоевского и Толстого. Гоголю это не надо. Национализм гоголь дарит Настасье Филипповне и Наташе Росовой. Всем этим несчастным дурам русской литературы. И трансвеститу. Несчастные дуры и трансвестит будут махать на футболе русским флагом. Несчастным дурам этого для счастья вполне хватит. Хватит и трансвеститу. А Гоголю не хватит. Шовинизм он делит между русской тройкой и Башмачкиным. Геноцид он оставляет себе.
Идет Ленин. Ленин тоже на Русском иарше. Ленину хорошо. Ленину уютно. Ленин понимает, что все было не зря.
Последним идет незнакомый мне мужчина, которого я видел в самом начале на Русском марше. Это мигрант Нурали. Тот самый. Это про него пишет стихи Наташа Ростова. Это у него отнимает деньги Башмачкин. Это в него будет стрелять из пулемета русская тройка. Это на нем Гоголь будет проводить политику геноцида. Он тут неслучайно. У него тут бизнес. Он продает участнкам марша кофе, хачапурии сигареты. Еще трехслойные носовые платки.
Нурали – единственный повод для Русского марша. Чтобы защитить от Нурали Россию. Русским вместе тяжело. Русские уже давно друг другу все сказали. Поэтому русские не любят собираться вместе. Если бы не Нурали, то не состоялся бы Русский марш.
Как только Нурали все продаст и уйдет, закончится Русский марш.
Нурали надо задержать.