МАТЕРЬ МИРА
Фюрер
умер.
На дороге в бункер —
навсегда уснувшая весна.
Магда Геббельс.
Детские рисунки.
Длинная бетонная стена.
Стынет сталь.
Лед
тает. Мир — он скоро.
Но у Магды магия: миндаль
расцветет
дыханием из горла.
Жалить даже мертвой — ей не жаль.
Детских приоткрытых челюстей
в Магду целится ее корона.
Амплуа из ампул. Сон детей —
мантия у рухнувшего трона.
Стынет сталь.
Секунда
падает секирой,
и под ней
остылым взглядом в даль,
где цветет материя — порфира
из миндальных маленьких детей,
смотрит Магда Геббельс,
Матерь Мира,
лучшая из матерей.
УМ-НОЖ!
Он, ложнокожий, вежливость и ложь
у них обменивал на ложку и дары.
Пустое множество умножено на нож.
Он был — Графиня батарей и Жиль дыры.
Он знал, что из его ремарок на полях
родится поле боя без Ремарка.
Он знал, что он умрет. Ему на днях
приснился Отто Бисмарк и рейхсмарка.
Он видел: Солженицын в смертном ложе
лежал, задумавшись о Том, Кто положил.
Он со Лже-Ницше знал, что тот, кто может
жить не по лжи, тот долго б не прожил.
Желая смерти Царствию Количества,
писал стихи про Царствие Колов
и видел беспощадное величество
отрезанных, бессмысленных голов.
Он, ложнокожий, вежливость и ложь
решил оставить там же, где бумагу.
И написав последнее свое «Ум — нож!»,
взял нож и вышел, и прибавил шагу.
http://www.subversus.ru/
Нестор Пилявский
Фюрер
умер.
На дороге в бункер —
навсегда уснувшая весна.
Магда Геббельс.
Детские рисунки.
Длинная бетонная стена.
Стынет сталь.
Лед
тает. Мир — он скоро.
Но у Магды магия: миндаль
расцветет
дыханием из горла.
Жалить даже мертвой — ей не жаль.
Детских приоткрытых челюстей
в Магду целится ее корона.
Амплуа из ампул. Сон детей —
мантия у рухнувшего трона.
Стынет сталь.
Секунда
падает секирой,
и под ней
остылым взглядом в даль,
где цветет материя — порфира
из миндальных маленьких детей,
смотрит Магда Геббельс,
Матерь Мира,
лучшая из матерей.
УМ-НОЖ!
Он, ложнокожий, вежливость и ложь
у них обменивал на ложку и дары.
Пустое множество умножено на нож.
Он был — Графиня батарей и Жиль дыры.
Он знал, что из его ремарок на полях
родится поле боя без Ремарка.
Он знал, что он умрет. Ему на днях
приснился Отто Бисмарк и рейхсмарка.
Он видел: Солженицын в смертном ложе
лежал, задумавшись о Том, Кто положил.
Он со Лже-Ницше знал, что тот, кто может
жить не по лжи, тот долго б не прожил.
Желая смерти Царствию Количества,
писал стихи про Царствие Колов
и видел беспощадное величество
отрезанных, бессмысленных голов.
Он, ложнокожий, вежливость и ложь
решил оставить там же, где бумагу.
И написав последнее свое «Ум — нож!»,
взял нож и вышел, и прибавил шагу.
http://www.subversus.ru/
Нестор Пилявский