Ремонтируются общежития, закупается оборудование, унифицируется система оценок, издаются альманахи и мемуары, обновляется методическая база – но всё это только капля в море. Положа руку на сердце, следует признать – разрыв между российской наукой и наукой, скажем, китайской стремительно растёт. И тем не менее, именно наших выпускников встречают с распростертыми объятиями все зарубежные вузы и научные центры – от MIT до Пражского университета. Вообще складывается впечатление: что-то внутри отечественной науке развивается, но это «что-то» имеет мало отношения к реальности.
А всё потому, что мы в который раз забываем обновить шаблоны мышления. Многие до сих пор думают, что настоящий НИИ – это внушительный комплекс строений с суровой пропускной системой. При слове «учёный» представляют престарелого академика, знающего всё о каких-то загадочных материях, но не помнящим собственный адрес. Под открытиями понимают прорывы глобального масштаба вроде создания атомной бомбы. И даже призывы следовать научному методу или элементарной логики вызывают ступор: большинству язык науки кажется непоправимо и непростительно сложным.
Что ж, виноваты в этом не только стоящие власти, но и сами учёные. Первые не поняли, что советские (а далее и российские) деятели науки подобны талантливым, но капризным детям. О них нужно заботиться, восхищаться их умом, однако настойчиво готовить ко взрослой и самостоятельной жизни. Что касается дорогих наших академиков, то после распада СССР, после демилитаризации науки, после ухода из научного сектора по-настоящему огромных денежных средств, они предпочли спрятаться от новой реальности. И, как и подобает людям уважаемым, но забытым, они нашли лекарство от невроза в раздувании собственного нарциссизма. Но так как власти на академиков с мировым именем было, по-хорошему, наплевать, до своё раздутое самомнение закатившиеся светила науки стали демонстрировать друг другу и – главное – приходящим им на смену коллегам. Разумеется, прослеживалась строгая закономерность – чем успешнее учёный мог заниматься наукой при любых условиях, тем больше учеников у него было, и тем он был адекватнее как человек. Напротив, те, кто получал в своё время деньги и почёт за околонаучные или оторванные от реальности рассуждения, задирали нос так высоко, что ни на какой кривой козе к ним подъехать было нельзя. Собственно, никто и не пытался – нужно было выживать, нужно было что-то делать для сохранения науки как таковой.
И вот, когда из всего этого кипящего варева стали выкристаллизовываться более-менее жизнеспособные структуры, государство вдруг спохватилось. Оказывается, у нас в стране есть наука! А значит, скоро можно будет делать нано-киборгов! Два вида! Один для войны со злым западом, другой для внутриклеточного ремонта – стране же нужен бессмертный и вечно молодой лидер! Кинули клич учёным. Кто откликнулся первым? Разумеется, не те, у кого всё было хорошо и кто успел и науку вперёд двинуть, и деньги за это добыть. «Мы настоящие учёные! Мы бедные несчастные, нас никто не любит! Дайте денег на великие свершения! И молодых к нам пришлите, а то они идут к злым продажным бизнесменам-антинаучникам!» - истошно завопили престарелые неудачники. – «Наша наука истина! Она проверена временем! Зачем вам эти новаторы? У нас ещё со времен Брежнева всё рассчитано и аккуратно на миллиметровочке нарисовано! Зачем считать на компьютерах? Даешь строгий подход, даешь аналитические решения…». О том, что только два процента всех задач имеют строгое аналитическое решение, они как-то умолчали. И, разумеется, никакого междисциплинарного подхода – это же придётся договариваться с ненавистным коллегой из другой научной сферы…
И государство стало возрождать науку. Но не современную, динамичную, гармоничную и многообразную, а устаревшую, монотонную, высоколобую и склонную к болезненной продолжительной рефлексии…
Что дальше – можно догадаться. Да, наука стала совершать определённые подвиги. Например, находить частные решения при таких-то граничных условиях. Или улучшать транзисторные схемы сорокалетних стандартов. А вот ещё – гениально и полезно – выработать для всех авторов единый стандарт публикации. Пишите, дорогие, всё только в СИ. Зачем вам эти гауссовые, СГС, натуральные и прочие нестандартные системы единиц? Удобнее и нагляднее? Какой вздор!..
О том, что «авторитеты» дают дорогу только своим ученикам, можно уже особо не упоминать. Впрочем, как раз это перестало быть проблемой: молодые учёные в наши дни могут с легкостью менять и научного руководителя (или вообще работать самостоятельно), и место обучения (работы), и страну пребывания. И вот как раз от этого мы предлагаем оттолкнуться, решая проблему развития российской науки.
Первый шаг: сменить привязку к месту и зданию привязкой к оборудованию. Зачем строить всякие Сколково и «Фармкластеры», когда можно окинуть трезвым взглядом простаивающие лаборатории в технических вузах? Посмотрите, сколько там старья, прочитайте учебные планы и ужаснитесь, науку какого века изучают наши студенты! У нас полно пространства для организации лабораторий: как учебных, так и полноценных исследовательских. Частично удачным примером можно привести МФТИ, где на многих кабинетах красуются таблички: «Научно-производственный комплекс Микрон» или «Учебно-исследовательская лаборатория наноплазмоники». Но только начало, разумеется.
Второй шаг: не бояться коммерции. Опять-таки, в МФТИ многие осознали: конечно, студенты могут вкалывать и за копейки, но за разумные деньги они делают всё гораздо лучше. Более того, если вы создаете хорошие условия для работников, то создается определенная конкуренция, и молодежь на собственном кармане понимает, как важно получить хорошее образование и уметь пользоваться собственными знаниями. В России настоящий учёный всегда пожмёт руку настоящему бизнесмену. Эпоха грантов закончилась – ею сменила эпоха частных заказов. На смену НИИ приходят частные лаборатории. Открытия совершаются на стыке наук. От людей требуется не сумма знаний, а навыки и живой ум.
Третий шаг: возрастной ценз в академии наук, на всех кафедрах во всех вузах. Если ты пожилой, но умный и активный – никто не запретит тебе блистать на конференциях, открывать собственные частные лаборатории, работать со студентами (с их согласия), издавать статьи, монографии, учебники, многотомные сборники и мемуары. Но позволь руководить и принимать тактические решения молодым. Это их время, их жизнь. За них уже ничего не решишь. Они видят дальше и понимают лучше во многих жизненных вопросах.
Четвёртый шаг: ряд кадровых решений в министре образования и науки. Независимо от того, кому достанется министерский портфель, первый заместитель министра должен быть преуспевающим учёным. Здесь важны не регалии и репутация, а умение разработать, сделать и внедрить или продать ту или иную технологию. Плюс ко всему, претенденты на большую часть должностей должны если и не избираться из числа инженеров, профессуры и учёных, то хотя бы утверждаться ими. Подотчётность вузов государству будет снижена – и в связи с этим сами ведомства должны заметно «усохнуть» в количественном и затратном плане.
Этих четырёх шагов к успеху на ближайшее время хватит слихвой
Витухновская А., Чибисов В.